Невилл сжимает меч в руке с такой силой, что костяшки пальцев белеют, а мышцы сводит судорогой. Его глаза расширены, а взгляд устрёмлен прямо на Волдеморта, на их с Поттером опасный вальс. Лонгботтом сейчас напряжен до предела, весь как натянутая гитарная струна – готов в любой момент сорваться и броситься вперед, на помощь. По скуле стекает свежая кровь из раны на голове, но боли не ощущается. Она, наверное, придет потом, когда адреналин в крови перестанет бурлить, действуя на организм не хуже любого обезболивающего. Естественная анестезия, которая не приглушает чувства, а лишь сильнее их обостряет. И страх, дикий, безумный страх плещется во всем теле, но не сковывает движения, не заставляет замирать от ужаса – наоборот, просит действовать, бросаться в бой, лучше любого бодрящего заклятия. Маг, который не умеет бояться – ходячий мертвец. Гриффиндор – храбрость, а не безрассудство, доходящее до глупости. Страх помогает выжить, но только если он подстегивает к движению, а не парализует. Невилла он не парализует. Возможно, что когда-то так оно и было, но это осталось в прошлом. Теперь Лонгботтом никоим образом не выказывает собственного ужаса, сколь бы сильным он не был, даже если из-за него сложно дышать. Проще всего было бы продемонстрировать его, но Невилл верит, что чужая отвага и готовность бороться до последнего вдохновляет. К тому же, он давно не ищет легких путей, а принципиально выбирает самые сложные и тернистые дороги. Если бы в бою, который шел еще минутой раньше, палочку из его рук выбили, то Лонгботтом бы кинулся на противника с мечом Гриффиндора.

Затем всё было кончено. Победа неожиданно свалилась на их головы, оглушив. Невилл даже грешным делом подумал, что вдруг потерял слух, потому что в Большом Зале повисла давящая тишина. Он и сам стоял и первые несколько секунд всё никак не мог осознать произошедшее. Мысль «Волдеморт убит» не желала укладываться в его сознании. Она была слишком эфемерной, невероятной, сказочной. Слишком долгожданной, чтобы бы это можно было так легко и просто принять с первого раза. Война длилась невыразимо долго, пусть и была передышка с десяток лет почти, и теперь, когда долгожданная победа оказалась в их руках – никто, включая Невилла, просто не способен был в это поверить. Такое случается, когда чего-то так ждешь, когда во что-то так отчаянно сильно веришь; когда это «что-то» становится, практически, твоей единственной целью, тем, чем ты дышишь и живешь.

А потом Большой Зал взрывается единым возгласом радости, и Невилл кричит вместе с остальными, потому что понимание обрушивается на него без предупреждения. Рот растянут в идиотской счастливой улыбке, Лонгботтом даже не понимает, что сейчас вопит: «Ура», «Да» или, может, «Гарри», потому что имя Поттера сегодня синоним слова «победа». Невилл просто рвется вперед, чтобы обнять друга, хотя бы похлопать его по плечу, по-прежнему сжимая стальной хваткой меч Гриффиндора. Лонгботтом смеется от облегчения и неуёмного счастья, хотя какой-то частью своего сознания отчетливо понимает – это еще не всё. Где-то там остались Пожиратели, их надо бросаться ловить, пока они не разбежались по всей стране, а то и миру, в попытке скрыться от праведной мести закона в лице поцелуя дементора. Дементоры… а будут ли х вообще продолжать использовать, после того, что случилось? После того, сколько раз Патронуса вызывал сам Невилл прошедшей ночью, чтобы отбить их атаки? Всё это сейчас не слишком важно, пока сладковато-горький вкус победы растворяется на кончике языка и губах, пока эйфория от долгожданного конца режима Волдеморта не исчезла – этим нужно наслаждаться.

— Невилл, — позади звучит голос Джорджа, а потом Лонгботтома тянут назад из толпы, словно Уизли вылавливает его из потока бурной горной реки, — я связался с Триш. Встретишь её? — Джордж говорит громко, склонившись к уху Невилла, чтобы перекричать вопли радости разномастной толпы защитников Хогвартса.
— Конечно, — Лонгботтом быстро кивает и ловит благодарный взгляд Уизли, после чего бегом пускается к выходу из Большого Зала, а оттуда к полуразрушенной Парадной лестнице. У него не возникает вопроса «где встретить?» или «зачем здесь Триш», всё это Лонгботтом понимает без лишних объяснений: Стимпсон попадет в Хогвартс через «Кабанью голову», как и все остальные до неё, ей необходимо будет дать, видимо, новостную сводку непосредственно из школы, с места событий. Этого ждут жители магической Британии: имена храбро погибших, имена отличившихся героев, имена убитых Пожирателей. Хогвартс был в изоляции все эти часы, словно выпал из пространства и времени. Невилл, поднимаясь на восьмой этаж, думал, что вовсе забыл на некоторое время о существовании других волшебников, словно бы весь окружающий мир сжался до размеров Хогвартса и его окрестностей, а всё остальное – то, что за границами его – это просто зияющая темная пустота.

Лонгботтом остановился у стены в коридоре восьмого этажа и уставился в каменную кладку, поджав губы. Интересно, о чем нужно думать? О прежнем убежище, ведь именно в нём появился проход к Аберфорту, быть может? Но проблема в том, что в прежнем облике Выручай-комнаты отпала всякая необходимость. Невилл, раздумывая, покорябал ногтём большого пальца свою палочку, и та отозвалась слабым уколом иглок куда-то в ладонь. Магические инструменты – предметы с тонкой душевной организацией и своим характером, так что столь пренебрежительного отношения не потерпят. Невилл мысленно извинился, после чего вздохнул и трижды прошел мимо стены.

«На самом деле, мне просто нужно встретить Триш. Пожалуйста?», - нелепо думал Лонгботтом, решив, что обманывать магию Хогвартса будет не самым разумным решением.

Выручай-комната оставалась безучастна несколько секунд, но затем каменная кладка неторопливо расступилась, открывая коридор, ведущий к тому же проходу, что был в убежище.

— Спасибо, — Невилл благодарно провел рукой по стене. За семь лет в Хогвартсе он уж понял, что замок либо изначально создавался словно бы живым, либо настолько пропитался магией, что ожил.

Тоннель остался неизменным, казалось, что Лонгботтом лишь пару минут назад вел по этому пути Гарри, Рона и Гермиону, только идти здесь теперь было неожиданно сложно по необъяснимым причинам. Меч Гриффиндора сейчас оказался жутко тяжелым, а косой взгляд на руку заставил Лонгботтома поморщиться. Этими самыми руками он нес труп Колина Криви, его кровь осталась на пальцах и кистях Невилла, а теперь на них же кровь Нагайны. Это отвратительно. Кровь змеи опорочила имя погибшего за благое дело парнишки, словно изгваздала его имя в чем-то мерзком. Гриффиндорцу немедленно захотелось окунуться в воду и отмыться от ядовитой мерзости, которой его забрызгала Нагайна. Мерещилось, что багряные пятна жгут кожу кислотой, поедают до костей. Впрочем, это было бы логично, прощальный подарок Волдеморта – отсутствие у Невилла рук.

Лонгботтом, пребывая в своих мыслях и мечтая о ванне, даже не заметил прибытия Триш. Он и сказать ничего не успел, как девушка кинулась его целовать.

— Кровь Нагайны! — Невилл резко дёрнулся, пугаясь, что и Триш покроется мерзкими багровыми пятнами, оставшимися на гриффиндорце после убийства треклятой змеи. И они начнут на коже подруги оставлять ожоги, оскверняя её.

Лонгботтом выдохнул и одной рукой, в которой была зажата палочка – кстати, а как он её вообще нашел, когда её выбило заклятием Волдеморта?.. – обнял Триш, прикрывая глаза.

— Я грязный, — предупредил он.

Конечно. Грязь – первостепенная вещь, которая должна волновать Стимпсон. Обилие крови, пыли и каменных крошек на Невилле – это самое главное сейчас. Не заплывший синяком глаз, не разбитая голова и, судя по всему, сломанная рука, а может еще и ребро – это всё, конечно, ерунда. Кого волнует, что ты весь как из-под колес Хогвартс-экспресса вылез?

— Гарри в порядке, он был…невероятен, — восторженно сообщил Невилл, расплывшись в широкой улыбке, но через мгновение она померкла, как и радостный блеск в глазах гриффиндорца.

Остальные. Близнецы. Он открыл рот, чтобы сказать «Фред погиб», а эти слова против воли застряли в горле острым комком. Невилл никогда не произносил имя Фреда отдельно от Джорджа, всегда только вместе. Словно Уизли неразлучны, словно они связаны, как части одного целого и ничто не способно этого изменить. Говорить «Фред» без «Джордж» оказалось пугающе странно. Это звучит в его голове как «Безболезненный Круциатус» или «Квиддич без снитча». Примерно так же было, когда Дамблдор погиб: фраза «Хогвартс без Дамблдора» звучала ненормально, противоестественно; она нарушала правильный порядок вещей.

Невилл молчит слишком долго и понимает это. Просто стоит и безразличным, отсутствующим, но печальным взглядом, смотрит на Триш, а потом молча берет её под локоть и ведёт в проход.

— Многие погибли, — уклончиво сообщает Лонгботтом бесцветным голосом, — Джордж с остальными, они, наверняка, разбираются с оставшимися Пожирателями, — добавляет Невилл, намеренно не упоминая Фреда и думая, что Триш поймет. Не может не понять. Потому что иначе было бы «Джорд и Фред ловят остатки Пожирателей, что не успели сбежать».

Отредактировано Neville F. Longbottom (2015-08-21 03:56:32)